Весь день Марк делал вид, будто его совершенно устраивает это нехитрое объяснение. Но когда вечером услышал доносящиеся из гостиной рыдания, понесся вниз, ликуя, как ребенок, внезапно обнаруживший под елкой настоящего Санта-Клауса вместо переодетого отца. Приструнил зашипевшего было Соуса:
– Это наш гость. Будь с ним, пожалуйста, вежлив.
И, приветливо улыбнувшись, спросил:
– Эй, призрак Иосиф, будешь дальше плакать? А то, может, рому? А хочешь, чаем на тебя брызну?
С лимоном, например?
Рыдания немедленно прекратились.
– Честно говоря, я бы не отказался от обоих напитков, – сказал призрак. – Но если непременно надо выбирать что-то одно…
– Не надо выбирать, – успокоил его Марк. – И, кстати, если хочешь, можешь еще поплакать и пожаловаться, пока вода закипает. Не стесняйся. Я же понимаю, что тебе так легче.
С тех пор призрак Иосиф регулярно появлялся по вечерам, неназойливо мерцал в своем углу, тихонько всхлипывая и подвывая, терпеливо ждал, пока Марк спустится в гостиную, обрызгает его горячим сладким чаем, добавит несколько капель рома, и скажет: «Давай, дружище, рассказывай о своих несчастьях». Через пару недель такой прекрасной жизни призрак Иосиф с удивлением обнаружил, что жаловаться ему надоело. Каждый день одно и то же – какая скука! И неожиданно оказался интереснейшим собеседником. Жизнь в монастырской библиотеке пошла призраку на пользу, так что Марку все реже приходилось вежливо изображать заинтересованность. И все чаще он засиживался в гостиной до рассвета, заслушавшись рассказами нового приятеля. И даже немного скучал в те вечера, когда призрак Иосиф пропускал визиты, объясняя, что боится надоесть. Но Марк подозревал, что в нем просто проснулось любопытство к жизни, и теперь призрак слоняется по ночному городу, пользуясь возможностью заглядывать в чужие дома. А может быть, и в места куда более интересные.
Так или иначе, но случались в их с Соусом жизни вечера без всяких гостей. Эти вечера Марк употреблял с пользой: приучал котенка к прогулкам на балконе. Вернее, приучал себя не хвататься за сердце всякий раз, когда Соус высовывает за прутья решетки любопытный нос, а за ним – и добрую часть туловища. Говорил себе: «Радость превыше безопасности, наши близкие не должны сидеть взаперти только потому, что мы за них боимся». Рассуждал искренне, на практике же пока удавался только компромисс: котенок гулял на балконе, но под строжайшим присмотром. И ровно столько, сколько выдерживали хозяйские нервы. То есть не очень долго.
В один из таких вечеров, открывая балконную дверь, Марк увидел, как светится в темноте огонек чужой сигареты. Совершенно не испугался, просто подумал: «Но как?» Тут же объяснил себе: «С крыши, видимо, слезли». Следующим закономерным вопросом было: «Но зачем?» И ответ на него вряд ли следовало придумывать самостоятельно. Лучше просто спросить. – Ой!
Голос был довольно низкий, с приятной хрипотцой, но явно женский. «Совсем хорошо, – подумал Марк. – Значит, драки точно не будет. С женщинами обычно можно договориться».
Соус, похоже, придерживался того же мнения. Перестал прижиматься к хозяйской ноге и ускакал во тьму – обнюхивать незваную гостью.
– Извините меня, пожалуйста, – сказала женщина и зачем-то поспешно погасила окурок, как будто Марк был ее отцом, уже не раз требовавшим покончить с пагубной привычкой.
У незнакомки был забавный носатый профиль, обрамленный копной коротких темных волос. Когда же она повернулась анфас, в лунном свете блеснули белки глаз, огромных, как у персонажей японских мультфильмов. Все остальное скрывала темнота.
– Я не знала, что в этой квартире уже опять живут. Давно здесь не была, а окна темные, – скороговоркой объяснила она. – Никому не хотела мешать. Только покурить спокойно. Я раньше часто сюда приходила.
– Через крышу?
– Можно сказать и так.
Объяснил:
– Просто у меня свет в мансарде наверху горит. Странно, что вы не заметили.
– Заметила. Просто не знала, что это одна и та же квартира. Думала, разные. Я же внутри никогда не была.
Резонно.
Спросил:
– Так вы – соседка? А из какой квартиры? Впрочем, не хотите – не говорите. Вам дома не разрешают курить, и вы сюда лазаете через крышу? Слушайте, но это же очень опасно! Крыша крутая, а черепица скользкая, особенно после дождя. Я бы на вашем месте просто во дворе где-нибудь прятался. Лучше – в соседнем, чтобы уж точно не застукали… А знаете что? Если хотите, можете через дверь заходить. В смысле звонить, я вам открою и выпущу на балкон. Днем можете не застать, но вечерами я обычно дома. И спать ложусь очень поздно. Серьезно, не стесняйтесь.
– Боже, вы такой хороший! – изумленно сказала она. – Спасибо! Только знаете, мне через крышу совсем не трудно и не опасно. Строго говоря, я не то чтобы именно через крышу… Ай, ладно! Хотите, правду скажу? Только не смейтесь! Обещаете?
– Обещаю, – твердо сказал Марк.
И сдержал слово. Потому что когда незнакомая тощая девица, внезапно застуканная на балконе, говорит: «Я сюда прилетела», – это совсем не смешно. Забавно и немножко чересчур глупо, но по-детски мило. Никакого повода хохотать.
– Конечно, вы не верите, – вздохнула она. – Но это нормально, никто бы на вашем месте не поверил. Ладно, смотрите.
Предложение «смотрите», произнесенное в почти полной темноте, звучит как издевательство. Но ворону, несколько секунд спустя вспорхнувшую на балконные перила, Марк все-таки разглядел. А что гостьи больше нет, до него дошло не сразу. Когда понял, отправился в тот угол, где она стояла, и тщательно ощупал стену. Вот интересно, зачем?
Ворона несколько раз каркнула, да так громко, что Соус запаниковал и спешно ретировался в комнату. Марк же остался на месте. Наградой ему стало не то чтобы феерическое, но вполне высокохудожественное зрелище: полет вороны при свете ущербной луны. Озадаченно проводил ее взглядом, пожал плечами и пошел было в гостиную утешать перепуганного котенка. Но его окликнули.
– Теперь убедились?
Девица была на месте. Торжествующе улыбнулась, наслаждаясь его растерянностью.
Сказал:
– Ну вы даете.
А как еще такое комментировать?
– Можно на «ты», – предложила она. – Я – всего лишь птица, незачем церемониться.
– Принято. Но и ты тогда не «выкай». Я – всего лишь человек. Тоже не бог весть какая цаца.
– Какой ты милый, – улыбнулась гостья. И, помявшись, спросила: – А у тебя случайно не найдется сигареты? Во дворе возле урны, как назло, ни одного бычка. А дальше я не полетела.
– У меня только самокрутки. Рисовая бумага, табак «Голден Вирджиния». И без фильтра. Девочкам такие не нравятся.
– Все равно давай. Всяко лучше, чем окурки. Ужасно неудобно быть оборотнем! У людей все стоит денег, а птицам непросто их добывать. Да и хранить потом особо негде.
– Можешь хранить у меня на балконе, – предложил Марк. – Если уж все равно сюда иногда прилетаешь. Хочешь, поставлю тут какую-нибудь коробку?
Я не стану таскать твои сбережения, честно!
– Верю, – улыбнулась гостья, затягиваясь дымом. – И сигарета у тебя отличная, зря ты ее оклеветал. Надо будет потом попробовать поклевать этот табак. Уверена, он очень вкусный. Отсыплешь щепотку?
И только тогда, слушая этот абсурдный диалог как бы со стороны, Марк наконец по-настоящему удивился. Называя вещи своими именами, как минимум, охренел. Но не подал виду. Регулярные чаепития с призраком, что ни говори, дисциплинируют сознание и воспитывают невозмутимость. Всем бы рекомендовал.
– Меня зовут Эсмеральда, – представилась гостья. – Я знаю, что с человеческой точки зрения это довольно вычурное имя. Да и с вороньей, честно говоря, тоже. Но для оборотня, по-моему, в самый раз.
Так что пусть будет.
– А ты так и родилась оборотнем? – с любопытством спросил Марк.
– Ну да, – кивнула она. – А как иначе?
– А кем именно – человеком или птицей?
– Я вылупилась из яйца. Но выглядела при этом как маленькая девочка. Мать переполошилась, но я тут же превратилась в вороненка, и меня выкормили, как обычного птенца. Впрочем, все могло быть и не так, я знаю цену младенческим воспоминаниям. А расспросить некого. Я уже довольно долго живу на свете. И давным-давно отбилась от своей стаи. У оборотня нет другого выхода, ты всегда сам по себе, хочешь того, или нет.
– А не превращаться ты при этом не можешь? Ну, решить, кем больше нравится быть, и остаться в этом состоянии.
– Могу, – вздохнула Эсмеральда. – Но это, честно говоря, тяжело. Один раз я взяла волю в кулак и была вороной несколько лет подряд, не превращаясь. Жить вполне можно, но так тоскливо! И сразу вдруг никакого смысла, если ты понимаешь, что я имею в виду.
